аплодисменты, крики, овации - забрать бы себе и никому больше не отдавать, пить всё это до дна, задыхаясь, яростно, жадно, как будто в последний раз. и это почти на грани собственного сумасшествия; душа вспорота, спина оголённая и блестит потом, грудная клетка сбивчиво поднимается-опускается - пытается восстановить привычный режим. харпер не видит их лиц, прикрывает глаза - пусть хлопают, озаряя шумом взмокших мясистых ладоней, пусть орут их имена, глохнут от последних (яростных) вздохов. ей хочется, чтобы этот момент не заканчивался никогда - известная лишь посвящённым всеобщая эйфория, пока внутри всё выворачивает. оставшееся за пределами сцены идёт кругом: абсолютно выдохлась красивая птичка, без передышки завершающая свой трёхдневный полёт. измотанность выливается в отсутствие сил на ослепительный поклон, а он должен быть ослепительным (ей слышно, как рентон стискивает зубы; читает: сумасшедшая? по лопаткам расползается колющее электричество).

тело льюис бьёт тремором и ей совершенно точно нужен серьёзный отдых / лин упирается, заслонив собой двери: ты слишком стараешься, милая. харпер делает вид, что не замечает. наливает в стакан снотворного и пытается вбить себе, что не замечает, как снаряды разрываются по ключицам от невысказанного, недостаточного (подчеркнуть оба). если долго прятаться от проблемы, та отстанет, как тот придурок-задира в школе (почти искренне верит в это). харпер так дико бьёт и кидает, но - ложится на спину, говорит в воздух почти что: веди меня. адриан выворачивает кисть с привычной резкостью: только попробуй не выдать двести из ста; угроза ощущается физически, воспринимается прямо. репетиции занимают восемьдесят девять процентов её жизни - нет времени думать; мир сводиться до точных шагов, быстроты вращений и его рук. (она придаёт всему слишком много значения. это проблема, из-за которой по выходным не новость - алкоголь). лин уверена, что он доводит льюис почти до маниакального состояния - золотое сечение танца, неоспоримый никем, выверенный по линейке и д е а л.

всё нормально. бросает трубку. над ухом кричит разгорячённый рик: о нас напишет нью-йорк! это было ши-кар-н-о. он позволяет себе достаточно: приобнимает харпер за талию, целует быстро в шею и подхватывает. та заливается смехом и чуть визжит; рик хотел бы быть на месте адриана - быть первым (провинциальный мальчик, которому ничего не светит - его так манит нью-йорк, он так от огней слепнет). харпер выдыхает дым ему в лицо (отчаянно пытается просто расслабиться): правда?

девочка с третьего ряда снимет возрождение одетты, несмотря на запрет любых камер. она пока ещё влюблена в балет; харпер болеет им давно и сильно. девочка с третьего ряда будет впиваться ногтями в сиденье (а если он уронит её?); харпер негласно подписывает контракт о полном доверии (сильнее любых других договоров с дьяволом). ему надо, чтобы льюис ложилась в руки тряпичной куколкой (чёрта с два!) -
шипит прямо в лицо, толкает в грудь и говорит о том, что спятил. девочка с третьего ряда теряет дыхание, харпер - тоже, но для неё самый главный зритель — тот, что выгибает до хруста пальцы. тот, что бьётся без конца в интегрированном русском танце, высчитывает микродвижения тел (умри по-настоящему, харпер. сложи свои крылья и умри. умри.) ей страшно выхватывать в толпе чужих лиц его скулы - почти уверена, что будет зол (до совершенства всегда остаётся хоть что-то, хоть самая малость; рентон тоже жадный, ему тоже надонадонадо).

конечно, киса, - в бокалах шипит шампанское - сезон официально закрыт и чудовища расползаются по пещерам, чтобы зализывать раны. - просто неотразима. улыбка, от которой на языке горчит (рик, как может, пытается оборвать все попытки харпер уйти в самокопание). как и всегда. - льюис откидывается на спинку кресла, не ожидая выстрела - усталость растравляет алкоголь быстрее обычного.

всё было хорошо. всё было хорошо. всё было замечательно.
да?